Главная » Политика » В России общество разделено на две части: Крымнаш и не Крымнаш, война Украине и мир Украине, «мы хотим пармезан» и «будем есть картошку».

В России общество разделено на две части: Крымнаш и не Крымнаш, война Украине и мир Украине, «мы хотим пармезан» и «будем есть картошку».


«Есть желание успокоить свою совесть»
Вышел научный сборник, посвященный особенностям «белоленточного протеста»

В России общество разделено на две части: Крымнаш и не Крымнаш, война Украине и мир Украине, «мы хотим пармезан» и «будем есть картошку». Участники митинга «За честные выборы» на Болотной площади в декабре 2011 года
Фотография: Илья Питалев/РИА «Новости»

26.11.2014 | Данила Розанов

В Москве состоялась презентация книги «Мы не немы»: антропология протеста в России 2011–2012 годов». Тексты сборника, написанные антропологами, лингвистами, фольклористами и социологами, посвящены особенностям «белоленточного протеста». «Газета.Ru» поговорила с одним из составителей, доцентом Центра типологии и семиотики фольклора РГГУ Александрой Архиповой о том, что чувствовали люди, выходя на улицы тогда, и что движет ими сейчас.

– Почему сборник выходит именно сейчас?

– Исследования начались еще в декабре 2011 года и были, конечно, спонтанными. К концу зимы, к митингу на проспекте Сахарова, у нас уже была исследовательская группа, которая занималась разными вещами, от интервьюирования и анализа плакатов до исследований виртуального протеста. Материал подкапливался, много людей взялось писать, и к маю сборник был готов. Но позже стало понятно, что сборник в России не выходит...

– Как это выяснилось?

– Я стала ходить по разным издательствам. Мне ни разу не говорили, что, дескать, мы боимся или будут какие-то проблемы. Но все разговоры о сборнике растворялись в воздухе. Так мы мыкались практически полтора года, и вдруг неожиданно Тарту к нам обратилось само. Там мы сделали сборник за месяц. Мы все грустили, что он будет неактуальным спустя два года после протестов. Но оказалось, что сейчас он как раз оказывается актуальным.

– Почему?

– Потому что сейчас многие переживают заново тот самый белоленточный протест. Я по-прежнему занимаюсь исследованием протестов и часто слышу такие объяснения: многие участники «снежной революции», как ее называют, зря все это делали, они разозлили Путина, и все, что потом произошло, – его ответ креативному классу. Сейчас рефлексия по поводу переживания протестов двухгодичной давности стала очень сильной.

Есть люди, которые заявляют, что протест слился и его больше нет. Но многие готовы с пеной у рта доказывать обратное.

Кто-то волонтерит в «Лизе Алерт», кто-то вступает в «Синие ведерки», кто-то работает в «ОВД Инфо». Кто-то включается в сеть, которая, по-моему, не имеет даже названия, сеть людей, которые возят медикаменты на Украину. В Донбасс, в Луганск.

К примеру, мои же коллеги, муж и жена. Оба были физиками и довольно отстраненными от политической жизни. Оба участвовали в «снежной революции», после чего их стратегии стали радикально противоположными. Ну разными. Муж стал постоянно стоять в пикетах, у него позиция – одиночные пикеты. А жена ездит на Украину и занимается вот такими формами волонтерства. Она ставит своей целью проинформировать общественность о том, что там на самом деле происходит.

– Но много и тех, кто разочаровался.

– Да, они говорят: вышли на площадь, ничего не изменилось, стало даже хуже, вот и не надо больше. Другие начинают чувствовать вину, что стало еще хуже. И надо сидеть тихо и не рыпаться.

– То, чему посвящен сборник, стало историей или это еще актуальная ситуация?

– Год назад мне казалось, что сборник никогда не будет опубликован, потому что никому это не нужно. Некоторые авторы говорили, что никогда к этому не вернутся. Сейчас вдруг ситуация развернулась на 90 градусов. Люди говорят: наоборот, надо этим заниматься, и возвращаются. Мы возобновили наши исследования, мониторим все митинги. Недавно очень детально обследовали Марш мира в Москве и сход сторонников Новороссии. Мы обследуем все локальные митинги учителей, врачей. В это воскресенье пойдем мониторить митинг против реформы здравоохранения.

– И что вы видите сейчас?

– Абсолютно изменился плакатный язык. Мы знаем, что сейчас происходит на экранах телевизоров и как устроена государственная пропаганда. Но мало кто понимает: язык пропаганды со всей риторикой «холодной войны» вернулся на плакаты.

Люди выходят с голубями, с лозунгами за демократию с человеческим лицом – лозунг, который невозможно понять, если не знаешь призывов за социализм с человеческим лицом. Люди повторяют большое количество лозунгов 1968 года. Очень популярен лозунг «Дайте миру шанс» на всех возможных языках. Сторонники Новороссии активно используют такие клише, как «Дядя Сэм», «Европа, закованная в наручники», и прочее.

– Это через телевизор пришло?

– С одной стороны, это влияние пропаганды. Но с другой – на Марше мира было много пожилых людей, для которых, возможно, такой язык естественен.

Например, участники с обеих сторон выражают идею «Путин как Сталин», только с противоположным знаком.

Это очень характерно. Во время Марша мира сильно переживается некая историческая парадигма, которой не было во время белоленточного протеста.

У нас есть база лозунгов по текущей ситуации и по протестам двухлетней давности. Там количество так называемых исторических лозунгов – менее 1%. Сейчас таких лозунгов по Маршу мира по Москве 10%. То есть в среднем каждый десятый плакат содержит отсылку к историческому прецеденту.

– Какому именно?

– Например, люди выходят с такими плакатами: «1917–1939–1941–1956–1968–1979–2014?». То есть выстраиваются парадигмы, в которых Советский Союз оказывался вовлечен в международные военные конфликты, в том числе выступал агрессором. Сторонники Новороссии выстраивают другие парадигмы: «1941–2014». Это можно интерпретировать так: они расценивают происходящее как вторую Отечественную войну.

Одни встраивают Россию в парадигму агрессора, другие – в парадигму освободительных войн. Интересным образом всплывает контекст революции Ленина. То есть события сравнивают и с Октябрьской революцией.

– Получается, два года назад протест был связан скорее с личной обидой, а теперь касается более глобальных вещей?

– Да. Если мы посмотрим на фреймы двухлетней давности, на первом месте – «бандерлоги» и «презервативы». То есть обида на то, что сказал президент, а в ответ – «партия жуликов и воров». Как бы такая «обзываловка».

Сейчас коммуникативная стратегия митинга устроена по-другому. Кроме того, есть разница между Москвой и Питером: Москва достаточно много обращается к президенту, но гораздо реже обсуждает Украину. Петербург практически не затрагивает Путина, а в основном выступает с текстами «Прости нас, Украина», «Мне стыдно» и прочее.

Идеология участника марша в Петербурге такова: я виноват перед Украиной и пришел просить прощения. Идеология участника марша в Москве: мне не столь важна Украина, сколько очередная проблема с властью, про это я хочу поговорить.

Вообще Питер и Москва никогда не покажут одинаковую картину. Москва более склонна к юмористическим плакатам, а Питер всегда все переживает серьезнее.
В России общество разделено на две части: Крымнаш и не Крымнаш, война Украине и мир Украине, «мы хотим пармезан» и «будем есть картошку».
– Почему, на ваш взгляд, исчезли обращения к власти?

– Те зимние протесты – это еще попытка диалога. И диалог был: Путин высказался по поводу протестующих – ему отвечали. Кроме того, много людей считало, что если они сейчас потребуют перевыборов, то они как-то состоятся. Была иллюзия по поводу либерального правительства Медведева, надежды на либеральные реформы.

Сейчас ощущения, что ситуация может измениться путем обращения к власти, по-моему, нет. Скорее есть желание успокоить свою совесть. Показать, что я вышел и таким образом не поддерживаю эту войну. Люди, которые выходят в Питере с лозунгами «Прости нас, Украина», «Мне стыдно: 56-й, 68-й, 79-й, 2014-й», – в этом нет требования. Они констатируют свою позицию.

– В 2011 году было много юмористических плакатов, лозунгов, но в какой-то момент это закончилось.

– Мы считали лозунги, где содержится языковая игра, когда говорящий, пишущий создает двойное прочтение чего-либо в лозунге с намерением вызвать комический эффект. Пик таких протестов был на второй Болотной – 30%. Но что получается: как только Путин был избран президентом, количество юмора резко упало и больше не поднималось до прежнего показателя.

– К кому обращаются люди, если не к власти?

Протесты 2011–2012 годов были построены на том, что часть общества протестовала против нечестных выборов. Другая часть общества была как бы индифферентна. Сейчас ситуация другая: одна часть общества резко настроена против другой его части.

На Марше мире пришедшие сторонники Новороссии стояли с плакатами «Вы предатели родины», «Кровь убитых в Донбассе на вас», «Вы пятая колонна». Протестующие шли с плакатами «Если мы пятая колонна, то вы шестая палата», или просто «Пятая колонна». То есть диалог шел уже между двумя частями общества.

– Вы, в частности, занимались изучением советского анекдота. Шутки, скажем, о Путине могут что-то сказать о переменах в обществе?

– Тем, сюжетов о Путине очень много, и они продолжают создаваться. Сейчас особенно активно идет переделка старых советских анекдотов. Тема последнего полугода: противником Путина стал Обама, чего раньше не было. И примечательно, что анекдоты про Путина и Обаму тоже рассказывают как бы с обеих сторон.

Анекдоты являются таким же средством пропаганды, выражением точки зрения. Такого раньше не было, чтобы одна группа населения производила тексты с намерением уязвить другую.

Есть два общества в стране: Крымнаш и не Крымнаш, война Украине и мир Украине, «мы хотим пармезан» и «будем есть картошку». Общество разделено на две части, и анекдот разделился на две части.


Комментарии к статье:

Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем
Информация
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.

Опрос

Нравиться ли вам сайт?

Лучший!
Неплохой!
Устраивает ... но ...
Встречал и получше
Совсем не понравился

Сайты друзей